Клубок [Западня] - Джеймс Чейз

– Нет, не трогай! Не хватает только оставить на нем отпечатки твоих пальцев.

Подняв „дипломат“, я сдвинул защелку, язычок подпрыгнул, и я перевернул „дипломат“, вывалив его содержимое на стол.

Я ожидал денежного водопада, потока десятков и десятков толстеньких пачек. Вместо этого на стол высыпались старые, мятые газеты. „Дипломат“ был набит не деньгами – старыми газетами!

Я услышал, как ахнула Нина.

Сам я окаменел. Я смотрел на газеты, отказываясь верить своим глазам. Наконец я осознал весь ужас происходящего.

Нет денег – мы не сможем взять напрокат машину.

– Мы погибли, – прошептал я, взглянув на Нину. – Мы погибли.

Нина переворошила газеты, словно надеясь найти деньги между листами, затем повернулась ко мне:

– Но где деньги? Их кто-то украл?

– Нет, я не упускал „дипломат“ из виду, пока не запер его в багажнике.

– Так куда они подевались? Или ты думаешь, что Марло не собирался платить?

– Я уверен, что он вел честную игру. Деньги для него ничего не значат. Он не стал бы рисковать жизнью дочери.

И тут я вспомнил про второй „дипломат“, точную копию первого, который я фотографировал по указанию Реника.

– „Дипломатов“ было два, совершенно одинаковых. В одном из них лежали деньги, в другом – газеты. Их поменяли перед самым отъездом Марло.

– Кто их поменял?

– Рея! Ну, конечно! Это же ясно как Божий день. Мне сразу показалось странным, что она так легко доверила мне получение выкупа. Я по глупости подумал, что у нее нет другого выхода, а выход нашелся. Она набила газетами второй „дипломат“, выждала удобный момент и поменяла их. Она не собиралась доверять мне или Одетт. Она завладела деньгами до того, как Марло вышел из дому. Я рисковал головой из-за вороха бумаги! Держу пари, она не допускала и мысли о том, что заплатит мне пятьдесят тысяч. Она обвела меня вокруг пальца.

– Но что же нам теперь делать? – прервала Нина мой монолог.

Ее голос вернул меня к реальности.

– А что мы можем сделать? Без машины мы погибли.

– На улице и на Тихоокеанском бульваре полно машин, которые оставляют там до утра. Мы должны взять одну из них.

Я уставился на Нину.

– Украсть.

– Позаимствовать на время, – твердо ответила Нина. – Мы приедем сюда, переложим тело и отгоним машину в какие-нибудь тихое местечко. Владелец заявит в полицию, машину найдут и обнаружат в багажнике девушку. – Нина сжала мне руку. – Я не хочу оставлять ее в руднике. Пусть ее похоронят как полагается.

Поразмыслив, я пришел к выводу, что предложение Нины не лишено смысла.

– Это рискованно, но ты, пожалуй, права. – Я взглянул на часы. Начало двенадцатого. – Пойду поищу незапертую машину.

– Я пойду с тобой.

– Хорошо.

Я уложил газеты в „дипломат“, убрал его в комод, и мы вышли из бунгало. Рука об руку, словно на прогулке перед сном, мы прошествовали до Тихоокеанского бульвара, протянувшегося параллельно нашей улице. Вдоль тротуара выстроилась шеренга машин. Около старого „меркьюри“ мы замедлили шаг.

– То, что нам нужно, – сказал я.

Нина кивнула и достала из сумочки перчатки.

– Я сама. – Она прислонилась к машине и надела перчатки. – Сделай вид, что обнимаешь меня, Гарри.

Я обнял жену.

Если б кто-нибудь выглянул в одно из многочисленных окон, выходящих на бульвар, то увидел бы обнимающуюся парочку, каких на побережье хоть пруд пруди.

– Дверь не заперта, – прошептала Нина.

Я посмотрел на дом, перед которым стояла машина. В окнах второго этажа горел свет, на первом царила тьма.

Нина приоткрыла дверь и скользнула на место водителя. Я оглядел улицу. Никого.

Мгновение спустя Нина стояла рядом со мной.

– Все в порядке. – Она взяла меня под руку, и мы неторопливо двинулись дальше. – Замок зажигания не заблокирован.

– Надо выждать до часа ночи, – напомнил я. – Пойдем лучше домой.

– Давай погуляем. Я не хочу сидеть дома.

Я не стал спорить, и мы спустились к морю. На пляже никого не было. На набережной мы сели на скамейку. Огни Палм-Сити переливались на другой стороне бухты.

– Гарри, – прервала молчание Нина, – ты уверен, что девушку убили? Она не могла покончить с собой?

– Нет. Ее задушили. Это убийство.

– Но кто мог ее убить?

– Я сам мучаюсь этим вопросом. Или на нее напал какой-нибудь маньяк, увидевший, как она заходит в кабинку, или в ее смерти повинна Рея. У нее есть мотив для убийства. – И я повторил Нине рассказ Тима Коули о французских законах, касающихся наследования имущества. – Будь Одетт жива, она имела бы право на половину огромного состояния Марло. Смерть Одетт на руку Рее, но я не верю, что она убила падчерицу собственными руками. Я склонен думать, что ее алиби – болезнь и сон посте прописанного доктором лекарства – безупречно. Она слишком умна, чтобы попасться на лжи. Рано или поздно Ренику придется принять во внимание то обстоятельство, что Одетт причиталась половина состояния отца. Если он заподозрит, что похищение было ложным, мотив убийства выведет на Рею. И она не может этого не понимать.

– Гарри, у этой женщины должен быть любовник, – заметила Нина. – Не может она жить с больным стариком. Я видела ее фотографии. И уверена, что у нее есть любовник.

Разумеется, женское чутье не подвело Нину. Мысленно я выругал себя за то, что не додумался до этого сам.

– Интересная мысль. – Я достал сигарету, закурил. – Допустим, у нее есть любовник. Рея говорит ему, что после смерти Марло половина наследства отойдет Одетт. Но этот парень полагает, что будет лучше, если он с Реей получит его целиком. Ни один из них не может допустить, чтобы ему предъявили обвинение в убийстве Одетт, поэтому они ищут козла отпущения и останавливают свой выбор на мне. План похищения всего лишь приманка. Я на нее клюнул, так же, как и Одетт. Рея и ее приятель спят спокойно. Если что-то пойдет не так, отвечать придется мне. Да, похоже на правду. Этот мужчина… любовник… именно он убил Одетт.

За разговорами текли минуты. Наконец где-то вдали часы пробили один раз. Нина посмотрела на меня.

– Нам пора.

Мы шли молча, держась за руки. Говорить было не о чем, мы понимали, что нас ждет.

В домах уже погасли огни, выключились телевизоры, бодрствовали лишь мы вдвоем.

Дойдя до Тихоокеанского бульвара, мы остановились.

– Пойдем за машиной, – сказал я.

И на бульваре все давно спали. Не колеблясь ни секунды, Нина села за руль, завела двигатель. Я обошел „меркьюри“, она изнутри открыла дверцу, и я сел рядом с женой, стараясь ничего не трогать, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Мы подъехали к нашему дому, я отпер гараж, и задним ходом Нина подогнала машину вплотную к „паккарду“.

Она вылезла из кабины и подошла ко мне. Мы оба смотрели на багажник „паккарда“.

– Иди в дом и подожди меня, – приказал я.

– Я помогу тебе, Гарри. – Ее голос дрожал.

Я обнял Нину и прижал к себе. Я понимал, чего стоили ей эти слова.

– Я справлюсь сам.

– Тогда я постою у ворот, на всякий случай…

Она направилась к воротам, а я поднял монтировку и, взломав замок, открыл багажник „меркьюри“. А несколько секунд спустя откинул и крышку багажника „паккарда“.

Я перевалил тело Одетт из одного багажника в другой. Нина так и стояла у ворот, а я сходил в бунгало, вернулся с „дипломатом“, положил его рядом с телом девушки и опустил крышку багажника.

– Готово, – позвал я Нину. – Поехали.

Мы залезли в кабину. Наши плечи соприкоснулись. Я почувствовал, как она дрожит. Мы повернули на Тихоокеанский бульвар и, проехав несколько кварталов, остановились у тротуара. По пути домой мы никого не встретили.

Как только я запер входную дверь, Нина вскрикнула и упала без чувств.

Глава 11

Тело Одетт нашли следующим утром, в начале одиннадцатого. Я сидел в кабинете с десяти часов, каждую секунду ожидая звонка.

Я провел тяжелую ночь. Когда Нина пришла в себя, у нее началась истерика. С трудом мне удалось успокоить ее и заставить принять две таблетки снотворного. Убедившись, что она заснула, я пошел в гараж и вытащил из багажника чемодан Одетт. Я внимательно осмотрел багажник, чтобы удостовериться, что в нем не осталось следов пребывания тела Одетт. Я даже пропылесосил его.

Затем с чемоданом в руке я вернулся в дом и зажег газовый камин. Бросил в огонь красное платье и белую куртку, в которых Одетт появилась в „Пиратской хижине“, рыжий парик, туалетные принадлежности. За ними последовал и разрезанный на куски чемодан.

За ночь я практически не сомкнул глаз. Утром Нина выглядела неважно. За завтраком мы перебросились лишь двумя-тремя словами. Нас тяготило предчувствие того, что полиция вскорости обнаружит тело. Работать я не мог. И лишь курил одну сигарету за другой, не сводя глаз с телефона.

Когда же он наконец зазвонил, моя рука так сильно тряслась, что я едва не выронил трубку.

– Мы ее нашли! – возбужденно прокричал Реник. – Ее привезли в полицейское управление. Я уже выхожу, не копайся.